Небесные Колокольцы - Страница 4

К оглавлению

— Вы здоровы? — заботливо осведомился Владислав, — Вы зачем людей в восемь утра в субботу поднимаете?

— А у меня суббота рабочая! — оскорбилась тетка, — Тоже мне, не встать им!

— До свидания, — Владислав опять попытался избавиться от наваждения, но тетка не двигалась с места.

— Так что, не будем страховаться? — тупо переспросила она.

— Именно! — торжественно воскликнул невыспавшийся и не желавший ее благодеяний хозяин квартиры, — Извольте вон.

Тетка сощурилась и уперла руки в боки.

— А когда квартира сгорит, кто виноват будет? Я, что ли? Вот не хотят страховаться, а потом…

Она осеклась. Гневный монолог прервался. Тетка заморгала, виновато отодвинула ногу, не сводя глаз с Владислава.

В щель на нее смотрел очень спокойный серый глаз. Глаз начал увеличиваться. Тетка почувствовала, как зазвенело в висках, по щекам ее потекли капельки пота.

— Пшла вон. Или до конца дней по городу кругами бродить будешь, — тихо сказал Владислав и захлопнул наконец дверь.

Настала тишина. Правда, ненадолго. Отойдя на несколько шагов от квартиры, тетка осмелела, и до Владислава донеслось, что «эти» совсем обнаглели, нормальному человеку житья нет, инквизиции на них нет, ничего вообще нет, она одна пашет, за всех радеет, а где благодарность? Высказав все это в воздух, тетка бодро ломанулась трезвонить в следующую квартиру. Вскоре лестница огласилась гневными воплями страховой агентши и потревоженной соседки, горластой бабы с автозаправки. Весело стало всему дому.

Можно было закрыть двери поплотнее, сунуть голову под подушку, да и постараться урвать-таки два часа сна. Но окаянная агентша сон прогнала, хотя и бодрости не было.

Владислав вздохнул и отправился в ванную. Оперся на раковину. Вздохнул.

Хорошее имя — Владислав Воронцов! Хоть на афише пиши. И подошло бы оно какому-нибудь лихому кинокрасавцу. Из зеркала усмехнулся не юный уже господин… или гражданин? Или как полагается теперь говорить? С лицом, про которое обычно пишут «без особых примет». Впрочем, его эта безликость устраивала. Провел рукой по подбородку.

Бриться! По-другому утро начинать нельзя.

Холодная вода немного привела в чувство, но для того, чтобы стать человеком, не хватало чашки крепкого черного чая. Кофе Владислав пил редко, чай ему нравился куда больше, да и бодрил гораздо сильнее и мягче. В кухонном шкафчике нашлась банка варенья из лепестков розы, привезенная Мариной с юга, в холодильнике — масло, купленные позавчера булочки еще не совсем зачерствели. Жизнь стала казаться не такой уж постылой. Когда будильник изволил зазвонить, Владислав был уже бодр, заряжен энергией и готов к подвигам. А через полчаса явился и почтальон. Даже с телеграммой на праздничном бланке — Марина с мужем были где-то на конференции, желали счастья. Больше он ни от кого вестей не ждал.

Но в покое его оставлять не желали. Следом за почтальоном явилась бабушка-соседка — пожаловаться на то, что дверь внизу заедает. Затем ожил телефон. Дважды звонила девушка, просившая позвать Сергея и не желавшая поверить, что его здесь нет, не было и не будет до тех пор, пока нынешний хозяин не пожелает переехать или отбыть в лучший мир. На третий раз она повесила трубку, едва услышав его «алло!». Когда аппарат зазвонил в четвертый раз, Владислав длинно выдохнул и с изысканной вежливостью проворковал в трубку:

— Городской крематорий. Чем мы можем вам помочь?

— Простите, — отозвался женский голос, и тут же, почти без паузы, с легкой неуверенностью его переспросили: — Владислав, ты?

— Тамара?

Повисло молчание, затем раздался тяжелый вздох. Вздыхать Тамара всегда умела здорово. Владислав сразу почувствовал, что виноват во всех бедах мира.

— Мне очень надо с тобой поговорить. Понимаешь, я бы не звонила, вот так, без предупреждения, но…

Зажав трубку между плечом и ухом, он привалился к стене. Последний раз они говорили лет семь назад, потом пару раз поздравили друг друга с Новым годом, старательно избегая вопросов «как живешь?» и «что нового?».

— Поговорим, конечно. По телефону объяснишь или встретимся?

— Я из автомата, тут, на Кленовой. Можно к тебе подняться?

— Ну поднимайся.

С каждым мгновением Тамара удивляла его все больше.

— Сейчас! — Похоже, она обрадовалась. — Я через минуту. — И торопливо добавила: — С днем рождения.

— И тебе счастья! — сказал Владислав гудкам в трубке и, уткнувшись лбом в прохладную стену, закрыл глаза.

Перед ним снова поплыли картины уже почти забытого, старательно забытого, сна: жаркое лето, жирный черный дым, ползущий по лесной дороге, и сероглазая девчонка — встрепанная, тонкая шея кажется еще более тонкой и трогательной в вороте гимнастерки на пару размеров больше, чем нужно… вытягивает руку, и перед ней начинает крутиться прозрачная, полная холодной злой энергии воронка. Девушка поворачивает голову, смотрит на Воронцова и улыбается…

— Ч-черт, — с тоской прошептал Воронцов и побрел в прихожую открывать дверь.

* * *

Она действительно появилась через минуту. Высокая, крупноватая, с возрастом приобретшая некоторую монументальность, но все еще стройная, ничуть не постаревшая. Тамара принадлежала к числу тех счастливиц, которые долго остаются молодыми. Правда, в один прекрасный день они резко сдают. Особенно если не следят за собой.

Тамара следила. Одета она была так, что издалека могла сойти за кинозвезду. Чуть расклешенный жакет, узкая юбка до колен, только-только пришедшая со страниц заграничных журналов на смену широкой и длинной. Темные волосы — без единой серебряной ниточки — пострижены по-модному. Похоже, она старалась выглядеть благополучной, обеспеченной бездельницей, и невнимательный человек, не обративший внимания на дешевые туфли, на то, что сшита вся эта красота из недорогих тканей, купленных в ближайшем универмаге, либо же перешита из отслужившего свое пальто, мог бы и поверить. Влад был внимательным.